Михаил Абрамович Лукацкий знаком педагогической общественности в качестве известного ученого, кандидата философских, доктора педагогических наук, профессора, заведующего кафедрой педагогики и психологии ФГБОУ ВО «Российский университет медицины» Министерства здравоохранения Российской Федерации, члена-корреспондента Российской академии образования (отделение философии образования и теоретической педагогики). В журнале «Психолого-педагогический поиск» о нем писали: «Редкостная воля, гармония идентичности и творческих проявлений — педагог, психолог, философ, математик, семиолог, спортсмен (мастер спорта), физкультурник, пропагандист здорового образа жизни — помогают ему быть глубоким исследователем проблем истории и методологии педагогики, философии образования, преподавания истории и философии педагогики в высшей школе, авторитетным докладчиком и оппонентом на научных конференциях. М. А. Лукацкий, автор более 350 научных трудов, много лет был главным редактором журнала “Известия Российской академии образования”, членом экспертного совета по педагогике и психологии ВАК Минобрнауки РФ» [19, с. 22].

Количество публикаций уже значительно увеличилось, но дело не в их числе, а в направленности и качестве подачи материала, в интегральном характере связи увлечений незаурядного человека. Нам хотелось бы не просто проанализировать научные труды М. А. Лукацкого с точки зрения эксперта по педагогике и психологии, а сделать попытку прикоснуться к пониманию того, какие мысли он стремился донести до своих читателей, коллег, учеников, чем хотел поделиться, какова была логика его размышлений и построения выводов. В первую очередь, конечно же, нас интересует тематика, связанная с историко-педагогическим познанием, его теоретическим и методологическим измерением. Особое значение для нас имели статьи, написанные Михаилом Абрамовичем для журнала «Психолого-педагогический поиск».

Научные труды М. А. Лукацкого имеют ярко выраженный авторский стиль, узнаваемыми чертами которого являются: тщательное объяснение методологических подходов к изучению прошлого, добросовестность и щепетильность при описании фактического материала, уточнение деталей с помощью комментариев и примечаний; стремление к точности формулировок, характеризующих исторические факты; обращенность к диалогу с читателем, мировыми знаменитостями в области философии, истории и, конечно же, высочайший уровень логики структурирования всех предлагаемых им текстов.

М. А. Лукацкий в одной из своих статей, анализируя особенности исторического познания, не апеллируя напрямую к принципу историзма, детально объясняет его суть: «Человек пребывает в истории, и это непреложный факт. Осознание данного факта рождает (не может не рождать) понимание человеческой жизни как бытия, сопричастного стремительному потоку следующих друг за другом событий. Человек всегда укоренен в той или иной исторической эпохе, и это, в частности, означает, что вырваться из нее, воспарить над ней, полностью разорвать жесткие связи с эпохой он не может ни при каких условиях. Даже если человек попытается подняться над той исторической эпохой, в которой был рожден и стал таким, какой он есть, то полного успеха ему достичь никогда не удастся: побег из эпохи не состоится даже по той причине, что освободиться от себя, от своего жизненного опыта, приобретенного в конкретных исторических условиях, не дано никому. Невозможность полного выхода за границы исторической эпохи и позволяет утверждать, что человеческую жизнь нельзя мыслить вне исторического контекста» [8, с. 52]. И далее: «Ткань истории создается людскими поступками, составляющими ее событийную сторону. Переплетение этих людских поступков и творит неповторимый узор истории. Прошлое (уже случившееся) встраивается в настоящее и сохраняет свою актуальность для будущего, недвусмысленно свидетельствуя о том, кто есть человек, что может случиться в его личной и общественной жизни. <…> Исторический дискурс, какой бы степени общности он ни был, всегда ориентирован на то, чтобы представить совокупность событий прошлого в виде целостности, имеющей внутренний смысл. На характер исторического повествования самое серьезное влияние оказывает специфика человеческого бытия: описывающий и объясняющий события ушедшего времени не может полностью абстрагироваться от себя, от своей ментальности, от своих взглядов на ход исторического процесса. И потому повествование о событийной канве прошлого — это всегда и рассказ о нас, пребывающих в настоящем. Избавиться от бремени настоящего не в состоянии ни один историк, как бы сильно и страстно он этого ни желал» [8, с. 52, 53].

Для нас важны размышления автора, опирающиеся на идеи известного мыслителя Р. Дж. Коллингвуда о невозможности устранить настоящее из описания прошлого: «Попытки избавления от настоящего в историческом описании, всегда присутствующего в нем в лице историка, разгадывающего тайну произошедшего события, только вредят историческому поиску. Приносят вред историческим исследованиям и попытки историков отказываться от себя, от своих взглядов, от своих трактовок событий прошлого в пользу якобы беспристрастного и неангажированного ви́дения хода истории» [там же, с. 53].