В связи с феноменами цифровизации и глобализации в современном обществе периодически возникают и разгораются дискуссии, касающиеся трансформации системы образования, и звучат опасения по поводу уничтожения классического института образования. Особенную тревогу вызывает возможное исчезновение в структуре образования одного из необходимых субъектов образовательного процесса — живого преподавателя в связи с его «выведением за штат», или «адъюнктификацией». Суть проблемы довольно точно передает аналогия, приведенная Скоттом Макнили, председателем хай-тек-компании Sun Microsystems. «Некогда, — сказал он, — тысячи пианистов обеспечивали живым музыкальным сопровождением фильмы в американских кинотеатрах, затем в один прекрасный день появилась технология звукозаписи саундтрека, и внезапно все эти музыканты остались не у дел, за исключением “пары пианистов, перебравшихся в Лос-Анджелес”, чтобы производить записанную музыку к кинофильмам. Точно так же “содержание” курса (чтение лекции, решение задач, опросы и т. п.) теперь может быть загружено на интерактивный сайт, а инструкторы, нанятые в основном на почасовой основе, могут оценивать работу студентов онлайн. Люди, которые в доцифровую эпоху были бы преподавателями в колледже, теперь будут вынуждены “заняться какими-то другими, более продуктивными вещами” — как это случилось с устаревшими таперами» (цит. по: [9, c. 9]). Впрочем, вовсе не все специалисты в области образования видят в такой возможности угрозу.

Например, Ф. Альтбах [2; 23; 24] рассматривает такое устранение дополнительного посредника между обучающимся и нужной ему информацией как безусловное благо, поскольку в таком случае возрастает доступность образования и минимизируется опасность недостоверной передачи знаний недостаточно компетентным педагогом. Согласны с ним и некоторые отечественные исследователи, считающие, что если «люди увидят, что, вместо того чтобы слушать курс у плохого запинающегося преподавателя, который не читал многих новых книжек, они могут прослушать этот курс непосредственно у профессора из Йеля или Лондона, который эти новые книжки пишет» [13, с. 213] и воспользуются этой возможностью, то это будет плюсом для образования в целом, поскольку в результате цифровизации доступнее становятся содержательно и технически наилучшие образцы в сфере образования.

Некоторые современные специалисты идут еще дальше. «Время традиционного обучения и биологических белковых преподавателей закончилось, начинается время электронного обучения и электронных преподавателей», — заявляет, например, М. П. Карпенко (см.: [15]), президент Академии компьютерных наук. И он так же не видит в этом ничего страшного, как и основатель проекта «Е-проф» Александр Молчанов, заявляющий: «…если вы слишком часто задаете себе вопрос “Через сколько времени робот заменит учителя? ”, это означает только одно — он уже заменил учителя, и учителю в этом мире становится не комфортно, в отличие от детей, которые родились и растут в эпоху рождения и расцвета роботов» [15].

Действительно, как показывают опросы, чем моложе респонденты, тем меньше их пугает перспектива внедрения различных технологий, в том числе и технологий искусственного интеллекта, в повседневную жизнь [22], и учащиеся в большинстве своем не видят ничего страшного в том, чтобы получать образование, «минуя фигуру педагога» или заменив живого преподавателя системами искусственного интеллекта. Образ, нарисованный А. Азимовым в 1977 г. в эссе «Новые учителя» [1] и казавшийся тогда фантастическим, не выглядит для них ни нереальным, ни пугающим. Вопрос А. Азимова: «Кто говорит, что учителя должны быть людьми или вообще живыми существами?» [там же, с. 768] — сегодня уже не кажется риторическим. Особенно если учесть, что предложенный А. Азимовым способ «роботизированного обучения» максимально близок к тому, что могут предложить и уже предлагают современные технологии искусственного интеллекта: систему обучения, при которой «ученик будет задавать вопросы, отвечать на них, делать заключения, высказывать свое мнение, благодаря чему машина оценит его прогресс и в соответствии с этим будет менять скорость и интенсивность курса обучения и, что еще важнее, ставить акценты на вопросах, которые больше всего занимают ученика» [там же, с. 769], создавая больше возможностей для индивидуализированного обучения, чем это может себе позволить любой живой человек, работающий по традиционной классноурочной системе с тридцатью и более учениками одновременно.

В такой перспективе обращение «к всезнающей, гибкой и бесконечно терпеливой машине» [там же, с. 770] кажется более предпочтительным, чем обучение у очевидно не всезнающего, упорствующего в своих убеждениях и не всегда терпеливого педагога — и потому отмирание профессии педагога и представляется части исследователей в принципе возможным. Да и общественное мнение частично согласно с такой перспективой: каждый четвертый россиянин допускает, что в будущем вполне возможно обучение детей в школах с помощью искусственного интеллекта, а использование искусственного интеллекта в школе так же каждым четвертым респондентом уже сейчас рассматривается как важный навык современного человека [6].